Россия на протяжении всей своей истории испытывала влияние культур многих государств. Это были и политическое, и социальное, и, конечно же, культурное влияния. Интерес к тому или иному государству в каждое время определялся прежде всего тем,  какой стране симпатизировал сам государь. И другим критерием выбора была, естественно, политическая обстановка в Европе и в России. Так, за свою историю Россия находилась под влиянием и европейских государств, и восточных (я имею ввиду Великую Золотоордынскую империю). И каждое соприкосновение с другими народами, обычаями оставило свой след в истории России. Одним из таких явлений, которое изменило многие представления русских людей, было влияние Франции.

Можно сказать, что отношения между Россией и Францией  начали развиваться ещё в 11 веке, когда Ярослав Мудрый выдал замуж свою дочь за французского короля Генриха I. Но более подробных сведений о взаимоотношениях в этот период истории до современных ученых не дошло. Было лишь известно, что после кончины своего мужа, Анна Ярославна имела значительный вес в государстве, так как была регентшей при своем малолетнем сыне, впоследствии французским королём Филиппом I. Небольшую информацию до нас доносит рыцарский эпос, в котором можно найти некоторые фрагменты, посвященные  совместной политике «Франции и соседней с ней Фландрии соотечественников Анны русской»[1]. И только в 16 веке появляются описания Московии. Это было связанно с тем, что по указу царя Федора Ивановича французским купцам было разрешено торговать в России. Иностранные купцы стали ездить в крупные города российского государства: Москву, Новгород, Вологду, Ярославль. Один из этих купцов, Жан Соваж, написал о своем путешествии и о торговле в России записки. Надо отметить, что многие труды, посвященные России, опираются очень часто на источники из других стран. Так, например, труд о России, написанный французским историком Монтеяни, основывается на польских, немецких и итальянских источниках. С этой точки зрения большой интерес представляет труд французского историка 17 века Огюста де Ту, который в своей работе опирался ещё и на древнеславянские летописи.

Французская же литература 17 века не отличается большим мастерством передачи национально русского характера и обычаев России. И это вполне понятно, ведь знания о московитах и их родине были скудны и не разнообразны. В этот период во Франции складывались различные клише о московита, об их нравах и об их поведении. Но и как многие подобного рода явления не вполне соответствуют действительности. Так, например, в комедии французского писателя Раймона Пуассона «Поддельные московитяне» ярко представлен образ московитов  таким, каким он был в сознании французов. Сюжет заключается в том, что несколько французов изображают посольских переводчиков, а торговца Любена переодевают послом.  Им кажется, что изобразить русских не составляет никакого труда. Необходимо всего лишь много, даже без меры, пить, произносить долгие тосты, а под занавес нужно устроить драку или скандал. Строев в своей статье «Россиянин в Париже» Вольтера и «Русский парижанец» Хвостова пишет, что французов удивляла привычка русских много пить (около 7,5 литров водки в день на одного человека) за счет государства. Экзотикой так же были для французов одежда русских послов и, конечно же, русский язык. Для того, что бы передать русскую речь переодетые переводчики постоянно твердят определенный набор звуков: «hio», hyo, yo (что означает, как им кажется «да»). А во время обеда произносятся нечленораздельные звуки. Вот как отзывается о якобы русском языке трактирщик, где обедали поддельные русские послы: «Quand il veut francieser on l`entend assez bien./ Mais quand il moscovize on n`y comprend plus rien…»[2]. Идея комедии Пуассона о переодетых  иноземных послах была не единичным случаем.. Похожую ситуацию описывает Мольер в пьесе «Мещанин во дворянстве».

Свой расцвет в России французская культура переживает в 18 веке, в особенности, в царствование Екатерины II. Большую роль в этом процессе сыграли, несомненно, просветители. Со многими из них Екатерина II поддерживала личные связи. Императрица находилась долго в переписке с Вольтером, Гримом, оказывала личное покровительство Дидро. Интересно отметить, что французский путешественник Массон, несколько лет живший в России и часто бывавший на приёмах у императрицы, писал, что большое влияние и распространение французской культуры при Екатерине II имели свои веские причины. Связано это было большей частью, по мнению Массона, с тем, что «Екатерина, как и многие другие коронованные мудрецы, по-видимому, любила науки лишь потому, что они, с её точки зрения, могли приумножить её славу»[3]. То есть получается так, что императрица «использовала» Францию и французскую культуру в корыстных целях, для того, чтобы прославить себя и свою власть.

 «Екатерина покупала библиотеки и собирала картинки, содержала на пенсии льстецов, сама льстила знаменитым людям, которые могли служить трубным гласом её славы».[4]

В 18 веке французы воспринимали Россию не как восточное государство, а как северное, не имеющее исторических корней. Восток оставался для французов, хоть и не понятной и экзотической, но культурой с древними традициями и обычаями. С ним можно было вступать в некий диалог или изучать и сравнивать (как, например, это делает Монтескье в «Персидских письмах). Россия же выпадала из подобного представления. То, что это государство активно заимствовало другую культуру и усваивала её как свою, вызывало большие насмешки со стороны французов. Строев отмечает, что Россия напоминала французам Англию, так как Россия расположена относительно Парижа севернее, поэтому во многих сатирических описаниях англичан и русских, северных для французов народов, присутствуют одинаковые черты: «отсутствие солнца, темные дымные помещения, люди едят сырое мясо, грубость, насилие, культ смерти и презрение к жизни весьма напоминают путевые заметки иностранцев о России».[5]. Однако многое меняется во второй половине 18 века. Именно в этот период Россия выходит на политическую европейскую арену. Победа России в войне с Турцией делает её сильной державой в глазах французов. На Россию не смотрят уже презрительно, а придают ей значение. Строев приводит в пример, что даже запрет Екатерины II на пышные прически и одежду в России производит небольшую тревогу при дворе французского короля. В 1760 году Вольтер пишет поэму «Россиянин в Париже». Эта сатирическая поэма, в которой русский герой оказывается в итоге единственным, кто во Франции ещё сохранил истинную французскую культуру. На самом деле некоторые черты этого романа реально существовали. Во второй половине 18 века во Франции жило много русских. Они устраивали роскошные приёмы, некоторые из них приглашают к себе французских вельмож. Вот что писала Екатерина II о русских во Франции: «Так у вас теперь в Париже все заполонили шляпы, ленты, вывески, гостиницы и кафе русские и «а ля рус», как раньше все было «а ля марабу»[6]. Повествование в поэме Вольтера идет от лица Ивана Атлетова, русского, приехавшего в Париж. В этом произведении русский представлен, как грамотный и образованный человек, в противовес необразованному и дикому московитянину, о котором писали в 17 веке. Большую часть поэмы занимает противопоставление двух империй. Вольтер сначала описывает России при Петре I, когда начинают появляться и развиваться науки, искусства, новые обычаи и правила. В противовес эпохе Петра Великого ставится век Людовика XV. Это период, когда разворачиваются споры на религиозные темы и литературные, презрению и преследованию подвергаются философы. И Франция уже не такая пышная и богатая страна, как это было при Людовике XIV. Строев считает, что Вольтер критиковал Францию и восхвалял России лишь для того, что создать образ той идеальной Франции, которую ему хотелось видеть: «Та Россия, какой Вольтер хотел бы ее видеть, до некоторой степени воплощает облик идеальной Франции»[7]. Подобная грустная ситуация в великой Франции не позволяет остаться герою, ему необходимо вернуться обратно на родину, но он умирает. И интересно, что смерть его приходит от плохих произведений. Некоторое время спустя выходят в свет произведения, которые копируют как стилистику вольтеровской поэмы «Россиянин в Париже», так и смысл. Строев считает, что создателями этих произведений были граф Шарль де Ламет и Леклер де Вож.

Параллельно тема влияния французской культуры на Россию разворачивается на страницах произведений таких русских авторов, как Д.И.Фонвизин, Д.И.Хвостов, Я.Б.Княжнин, А.Г.Карин, и некоторых других писателей. Преклонение русских перед французской культурой вызывало усмешку и сарказм у русских писателей. На эту тему было написано много произведений и было высмеяно множество черт и пороков, с этим связанных. Если же у Вольтера и других французских писателей русские оказывались во Франции как люди, пытающиеся как можно ближе и точнее воспринять и уяснить культуру этой страны, то у русских авторов герои ведут себя на своей родине как знатоки французской культуры. Но их стремление выглядеть подобно французам оказывается смешным и клоунским на родине. Всё переворачивается верх дном, и то, что казалось сверх интеллигентным и галантным, становится безобразным и вызывает смех. К проблеме плохого воспитания, которое опирается на чужую культуру и идеи, посвящена комедия Фонвизина «Бригадир». Надо отметить, что действительно в во второй половине 18 века в России появляется много путешественников французов, которые становятся для детей русских дворян гувернерами и гувернантками. Однако сами же воспитатели не отличаются особыми знаниями, а их воспитанники естественно  не получают подобающего образования. Именно этим проблемам посвящена комедии  Фонвизина. В ней высмеивается подражание интеллигентным манерам. При этом оказывается, что герои этой комедии не имеют никакого, даже самого минимального представления об образовании и о хороших манерах: «J`en suis d`accord, на что грамматика! Я сам писал тысячу бильеду (любовные записки), и мне кажется, что «свет мой, душа моя, adieu, ma rein» можно сказать, не заглядывая в грамматику»[8]. Поскольку герои пытаются вести себя как истинные французы, они очень часто вставляют в свою речь французские слова и фразы, от чего их язык становится смешным  и нелепым: «Черт меня возьми, ежели я помышляю его менажировать (считаться с ним)…. Ваш резонеман (рассуждения) справедлив».[9] Схожую проблему разбирает А.Г.Карин в своей комической пьесе «Россияне, возвращающиеся из Франции». Сама комедия до исследователей не дошла, но сохранилась её копия, несколько изменённая, но, по мнению Беркова, главная идея была передана.  Пробыв за границей, во Франции некоторое время главные герои комедии возвращаются обратно домой. Но оказывается, что каждый из них в течение своего пребывания в этой стране получил разные мировоззренческие установки и идеи. Один из них, граф Пусторечин, усвоил в Париже только щегольство, внешний блеск и  всячески показывает неуважение к своей родине. Другой дворянин Благоразумов много путешествовал и приобрел различные навыки и знания. Всё это он стремится применить к своей родине. На самом деле сюжет прост и незамысловат, но ведь и подобные проблемы были насущны для России второй половины 18 века. Действительно, многих детей дворян посылали за границу учиться, чтобы потом, вернувшись, они смогли занять места образованных людей и заниматься просветительством. Но не всегда оправдывались надежды. В Россию возвращались подобные герою Пусторечину. Карин пытался показать, что поездки за границу приносят много пользы, если их время будет использовано с толком: «А вы меня научили тому, что ничего не сравниться с таким молодым человеком, который с великою пользою для своего отечества путешествовал»[10] Надо отметить, что комедия Карина и некоторые другие, например комедия Елагина «Русский француз», были переработками комедий французских авторов, конечно, с изменениями места действия и имен. Но идея о ненастоящем светском (под этим словом имеется в виду парижское) поведении остается центральной. Тема лживого светского поведения представлена и в произведении Фонвизина «Письма из Франции»: «Сколько раз, имея случай разговаривать с отличными людьми, например о вольности… сколько мне кажется, сие первое право человека во Франции свято сохраняется; на что с восторгом мне отвечают: que le France est ne’ libre, что сие право составляет их истинное счастье, что они помрут прежде, нежели стерпят малейшее оному нарушение…. Желательно б было, если б вольность была у них не пустое слово… те же самые люди, кои восхищались своею вольностью, тот же час отвечают мне: «O monsieur, vous avez raison! Le Francais est ecrase, le Francais est esclave» (О сударь, вы правы! Француз раздавлен, француз - раб)…Если такое разноречие происходит от вежливости, то по крайней мере не предполагает большого разума».[11] Высмеивание «чудачеств» дворян екатерининского времени, например спесь, галломания, сплетничество, разворачиваются на страницах стихотворных комедий Княжнина «Хвастун» и Чудаки». Один из героев комедии «Хвастун» Верхолет был изображен как карикатура на очередного фаворита Екатерины II, который в любую минуту может быть вознесен до небес и тут же может стать ненужным никому. В другой комедии Княжнина «Чудаки» писатель выступает против главных идей философии просветителей. В 1779 году была представлена другая комедия Княжнина «Несчастье от кареты». В комедии Княжнин высмеивает невежество и глупость провинциальных помещиков, их чванливость и отвращение ко всему, что связанно с Россией, а их преклонение перед Францией доходит до абсурда. Главный герой комедии «Несчастье от кареты» не скрывает своего призрения к России и своей большой любви к Франции: «Варварский народ! Дикая страна! Какие грубые имена! Как им деликатес моего слуха повреждается! Видно, что мне самому приняться за экономию и переменить все названия, которые портят уши; это первое мое дело будет». Ему беспрекословно вторит супруга: «Я удивляюсь, душа моя! Наша деревня так близко от столицы, никто по-французски не умеет; а во Франции от столицы верст за сто все по-французски говорят!»[12]. Тем не менее помещик Фирюлин позволяет себе совершать поступки достойные лишь поведения варвара или дикого человека. Дело заключается в том, что Фирюлин решает следовать моде в России и хочет приобрести самую модную карету, привезенную из Франции. Но для этого необходимы деньги. Их он и желает заполучить, сдав в рекруты крестьянина. Но крестьянину удаётся уговорить помещика не делать этого. Как это ни было парадоксально и до смешного нелепо, но жизнь крестьянину спасают несколько французских слов. Это задевает помещика за живое, и он приказывает отпустить крестьянина:

«И по-французски! Mon dieu! Что я слышу!

Ах, mon coeur! Он по-французски знает, а скован! Это никак не идёт»

Это ужасно, horrible! Снимите с него цепи!»[13]

В этой поэме ярко представлен абсурд, который может привести к изменениям человеческих ценностей и правил. Алчность и любовь к роскоши, именно та галломания, которая так ярко проявила себя во времена Елизаветы Петровны, затуманивают мозги и без того не слишком нравственным людям до полного отключения самодостоинства и уважения.

Строев отмечает, что русские авторы, которые так или иначе затрагивали тему влияния французской культуры на Россию, писали о «разрушении» и «хаосе»[14]. которые приходят от «русского парижанина» (стр.39). Некоторые русские деятели культуры второй половины 18 века отрицают полностью значение французской культуры, «неприятие галломании сочетается с неприятием философов-энциклопедистов. Они ставят знак равенства между французами парикмахерами, философами и шарлатанами….»[15]. И поэтому, по мнению Строева, в этот период идет в России поиск пути, который подчеркнул бы национальные черты страны. Подобному развитию событий, на мой взгляд, содействовала ещё и революция во Франции, которая изменила координально намерения Екатерины II. Страх перед заразным явлением, как революция, естественно, пугал Екатерину II. В России запрещаются контакты с Францией, в литературе появляется новый образ французского явления. В комедии А.А.Майкова «Неудачный сговор, или Помолвил, да не женился» герой говорил, что: «теперь походить на француза все равно, что сделаться презренным»[16]. Однако это не совсем так. Ещё долгое время Франция и французская культура оказывают влияние в России. Долгое время русские сохраняют в своей памяти манеры старой, дореволюционной Франции, в то время как к новым переменам в этом государстве относятся скептически.

Список литературы.

1. «Вольтер и России»/ под ред. А.Д.Михайлова, А.Ф.Строева.-М., 1999
2. Е.А.Артемова «Культура России глазами посетивших ее французов»
3.  Ш.Массон «Секретные записки о России времен царствования Екатерины II и Павла I». М., 1996
4.  Д.И.Фонвизин «Сочинения». М., 1982
5.  П.Н.Берков «История русской комедии 18 века». Л., 1977.
6. Я.Б.Княжнин Избранное. М., 1991

[1] Е.Ю.Артемова «Культура России глазами посетивших ее французов», с.22

[2] «Вольтер и России», с.32

[3] Ш.Массон «Секретные записки о России времен царствования Екатерины II и ПавлаI», с.48

[4] Там же, с.51

[5] «Вольтер и Россия», с.33

[6] Там же, с.36

[7] «Вольтер и России», с.36

[8] Д.И.Фонвизин «Сочинения», с.37

[9] Там же,с.38

[10] П.Н.Берков «История русской комедии 18 века», с. 115

[11] Д.И.Фонвизин Сочинения, с.166-167

[12] Княжнин Избранное, с.298

[13] Княжнин Избранное, с.з00

[14] «Вольтер и России»,с.39

[15] Там же, с.39

[16] Там же, с.41