Сюжет казался вначале вполне прозрачным и предсказуемым. Отец, внезапно появившийся после десятилетнего отсутствия, и двое мальчишек 14-ти и 10 лет, воспитанных мамой и бабушкой. Совместная «чисто мужская» поездка «на рыбалку». Надо же мужикам – без посторонних -- познакомиться поближе, почувствовать родную кровь, и после некоторых трений и столкновений слиться в экстазе совместных испытаний. Так все, вроде, и шло. Отец – немногословный, суровый, но справедливый, стремящийся за три дня наверстать все, что не додал по части «мужского воспитания». И сыновья: старший – еще смутно помнящий «папу» и теперь радостно готовый вновь принять его в свою жизнь, и младший – лишенный этой памяти «крови» и никак не способный взять в толк, почему он должен подчиняться этому чужому мужчине и называть его «папа». Казалось, что отчаянный и местами бессмысленный протест Младшего («Мелкого», как его называет брат и его друзья) рано или поздно будет сломлен непреклонной волей и высшей взрослой целесообразностью Отца. Но Звягинцев выруливает совсем в другую сторону. Сыновья вместо того, чтобы перевоспитываться, поднимают бунт. Младший, страдающий боязнью высоты, в слепой ярости залезает на вышку и грозится прыгнуть. Отец, испугавшись осуществления угрозы, лезет вслед, натыкается на закрытый сыном люк и, пытаясь как-то обогнуть его, срывается с верхней площадки, падает и погибает. Мальчики сразу резко «взрослеют» и, когда лодка с трупом отца на их глазах идет ко дну, впервые искренне и отчаянно выкрикивают заветное слово «папа».

Что же, в сущности, произошло? Первое, что я подумала после просмотра: «Вот и отпускай мужиков одних». И чем больше я размышляла над увиденным, тем больше понимала, что в основе фильма действительно лежит проблема мужского. В этологии человека (науки поведения человека) подчеркивается, что мужчинам важно утвердить себя в вертикальной плоскости, застолбить за собой канал прямого доступа к небу, женщине же (в силу ее материнства) больше свойственно умение налаживать горизонтальные связи, плести нити межличностных отношений вокруг торчащих повсюду самоутверждающихся вертикалей.

В этом фильме как раз и столкнулись три вертикали – все трое, несмотря на разницу в возрасте, демонстрируют одинаковый тип поведения: утвердить свою волю вопреки воле другого. Никто из них не хочет ни видеть, ни чувствовать, ни понимать другого. Каждый замкнут на своем Эго. Как монады Лейбница, не имеющие окон. Никаких компромиссов, только уступки превосходящей силе противника (со стороны детей), или снисходительное презрение (со стороны Отца). Все отношения просты и прямолинейны – в вертикальной плоскости.

Тема вертикали задана в фильме с самого начала. Первая сцена: мальчишки прыгают с вышки в воду. Мелкий, оставшись один, после того как все прыгнули и пошли домой, разрывается между боязью высоты и страхом прослыть трусом. Появляется мама и убеждает его отложить прыжок на другое время, «когда он будет к этому готов». Он с благодарностью принимает ее «горизонтальные» уговоры и спускается с вышки, так и не прыгнув. Но за это приходиться заплатить свою цену – мальчишеская компания и даже собственный брат клеймят его как «труса». Детская жестокость? Конечно, но не только ... В этом мальчишеском культе смелости проглядывают очертания культа «мужественности» старшего возраста. Какой ты мужик, если не умеешь подтянуться энное количество раз, выпить бутылку водки и трахнуть бабу? Такие как Мелкий просто обречены на дедовщину, им нет места в «настоящей мужской компании». Впрочем, и Старший тоже. Он, хоть и конформист, но до определенного предела. «Настоящий мужчина» – это Отец. Он свободен и ни перед кем не отчитывается (никто не знает, что он делал все эти годы и почему отсутствовал), его не мучают сомнения, он спит спокойно, пьет водку за рулем, ездит по своим делам (вместо обещанной рыбалки). И все это с ощущением абсолютной божественной правоты, уверенной в себе и не терпящий неподчинения. Эта уверенность привлекает к нему Старшего, но отталкивает Мелкого. Вот Отец догнал хулигана, укравшего деньги у сына, и требует, чтобы сын отомстил обидчику. Урок мужества? Мужества и благородства «в одном флаконе» (ведь Отец дает хулигану деньги на еду)? А как отнестись к сцене, когда Отец выставляет Мелкого из машины, и тот стоит на каком-то заброшенном мосту один с удочкой под проливным дождем? Как-то неубедительно выглядят эти «воспитательные моменты», пробуксовывают, как машина наших горе путешественников, попавшая в яму. А ведь Отец хотел «как лучше» …, как его воспитывал собственный Отец, учили в армии («школе мужества» -- по мнению многих). «Мужское воспитание» поддерживается и женщинами. И матерям и женам и сестрам нравится иметь дело с «настоящими мужчинами», «мужиками», от которых пахнет потом, водкой и сигаретами

То, что развязка происходит тоже на вышке – делает вертикаль центральным «персонажем» фильма. Мелкий, залезая на самую верхотуру, преодолевает страх. Он готов прыгнуть и погибнуть. Лучше умереть, чем терпеть чужую волю! Но умирает Отец --- срывается с вертикали.

Если бы фильм снимал американский режиссер, то именно на вышке и произошел бы катарсис примирения Отца и Сына:

-- «Папа!»

-- «Сын!»

-- «Прости меня!»

-- «Нет это ты прости меня!».

Обнялись и, скрывая друг от друга скупые мужские слезы, уткнулись друг другу в плечо. Зал бы тоже «очистительно» всплакнул и разошелся с ощущением, что «теперь у этих парней все будет ОК».

Но Звягинцев, Слава Богу, не американский мастер хэппи эндов. В реальной жизни, как и в геометрии, вертикальная линия в проекции на плоскость – это одна единственная точка – точка исключительности. Ковбой из старого фильма по рассказам О‘Генри перед тем, как пристрелить своего товарища, произнес знаменитую фразу «Боливар не выдержит двоих». «Боливаром» звали его коня. Вертикаль – это тоже «Боливар», который может нести только одного наездника.

В Индии рассказывают легенду о том, как бог Шива, чтобы доказать другим богам – Вишну и Брахме, что он лучше и сильнее, превращается в огненный столб, вздымающийся к небу. Брахма, обратившись гусем, взмывает вверх, чтобы обнаружить вершину этого столба, Вишну в форме червяка пытается пробраться к его основанию – и все напрасно: у этой «вертикали» нет ни начала, ни конца. Не в этом ли мечта, фантазм, преследующий наших мужей – от государственных до самых обыкновенных, домашних – и толкающий их на самые отчаянные и на первый взгляд бессмысленные поступки: встать такой вертикалью, чтобы не было начала и конца, а вокруг все летали и ползали…! Фильм Звягинцева, хотел того автор или нет, показывает обратную сторону традиционного культа мужественности, фольклорного образа «настоящего мужчины», «Мужика». История несостоявшегося Отца звучит как предупреждение особо рьяным «вертикальщикам»: устанавливая свою вертикаль, не забывайте, что с нее можно и упасть!