Из записей Белого «Работа и чтение» следует, что его работе над «Глоссолалией» предшествовала статья над аллитерациями в поэзии Блока. Однако эта работа не была издана. Сохранившаяся часть статьи Белого посвящена анализу аллитераций в стихотворении А. Блока «Из хрустального тумана…» (1909), которое входило в цикл «Страшный мир» третьего тома «Стихотворений» Блока. Судя по авторской нумерации страниц, а сохранились только с. 56-58, причем практически не содержащие следов авторской правки, - это была довольно большая работа.

В РО Пушкинского Дома в архиве Иванова-Разумника хранится сильно  поврежденный автограф статьи Белого о другом стихотворении Блока. Эта работа представляет собой «подробный анализ эвфонической структуры стихотворения «Есть в напевах твоих сокровенных…», с пометой Иванова-Разумника на первом листе: “Поэзия Блока. Написано в Царском Селе I/II 1917 г., как введение в писавшуюся тогда же статью «Глоссолалия». Ив.- Раз.”[1]. Следует обратить внимание на то, что этот анализ эвфонии поэтического текста посвящен стихотворению Блока  «К Музе» («Есть в напевах твоих сокровенных…», 1912), которое также вошло в цикл «Страшный мир». Более того, наиболее детальному разбору в книге «Воспоминания о Блоке» подвергнут именно третий том стихотворений Блока. В статье «А. Блок» Белый отмечает, что основная аллитерация третьего тома: «рдт-дтр», т. е «трагедия отрезвления – трагедия трезвости»[2].

Размышления Белого о природе слова прежде всего основываются на его собственных наблюдениях над  семантикой  поэтического текста:  важное место в эвфонической структуре стихотворения занимает аллитерация и ассонанс – этому посвящена главка «Поэтический организм»[3]. Здесь же мы встречаем аллитерационную схему стихотворения А.С.Пушкина «Шипенье пенистых бокалов…», причем эта схема во многом напоминает приводимую ниже схему аллитераций в стихотворении Блока «Из хрустального тумана…»:

Постараюсь я здесь разложить слово звука на отдельные звуки и из этих букв звучного смысла сложить слово смысла.

Эти звуки суть: 1) «ш-с-ш», 2) «п-п-б-п-п-б», 3) «е-е-а-у», 4) «а-о», 5) «бкл-глб», 6) «н-н-н-н», 7) «пе-пе».

Из семи звуковых, динамических линий сплетается слово. Живописуется в образах: 1) шипенье «влаги» бокалов (здесь «бокал» – метонимия, заменяющая «влагу» бокалов);

2) живописуется голубой пламень пунша.

Живописуется звуками:

–  1) самый звук пены шампанского – «ш-с-ш»; три свистящие «ш», «с», «ш» образуют здесь симметрию: ша, эс, опять ша.

– 2) живописуются самые бутылки шампанского в звуках взлетающих пробок: «п-п-б-п-п-б»; звуки здесь расположены опять-таки в симметрии (два пэ, бэ, два пэ).

– 3) живописуется самое течение влаги шампанского из горлышка в подставимый бокал: при наливании из полной бутылки течение влаги в стакан совершается не непрерывно, а – как бы толчками; толчки звуков влаги даны – в толчках звуков: «пе-пе-бо-пу-пла-лубой»; при наливании шампанского в бокал влага сперва вылетает маленькими толчками («пе-пе»), а потом вырывается мощно («пла-лубой»).

– 4) оттеняется влажность «влаги» расплывчатым звуком «ннн»: пе-н, пе-н (шипенье, пен-истых, плам-ень).

– 5) звуковая регрессия (линия от более высокого звука к низкому) живописует течение струи сверху вниз: «е-е-а-у» (шипенье пенистых бокалов и пунша).

– 6) А звуковая прогрессия «уа» (пунша пламень) живописует взлетающую линию пламени.»[4]

Кроме того, одна из стиховедческих статей Андрея Белого «Пушкин, Тютчев и Боратынский в зрительном восприятьи природы», датированная июлем 1916 года (была написана еще в Дорнахе)[5], содержит анализ  поэзии  с точки зрения частотности словоупотребления слов-сигналов, описывающих природу[6]: это вода во всех ее проявлениях, небо со светилами (солнце, месяц): «Каково отношение Пушкина – к воде, воздуху, солнцу, небу и прочим стихиям природы? Оно – в сумме всех слов о солнце, а не в цитате, не в их ограниченной серии. Каково отличие солнца Пушкина от солнца Тютчева? Лишь цитатные суммы решат нам вопрос…»[7]. Следы работы над поэтическим тезаурусом  Пушкина, Боратынского, Тютчева и Блока встречаются в статьях «Жезл Аарона»  и «А. Блок»[8]. Следы этого замысла отражены и в «Воспоминаниях о Блоке»[9] Андрея Белого.

Работа над поэтическим материалом к статье о творчестве Александра Блока велась на протяжении 1916-1917 гг.: «Работа над собиранием материала статьи о Блоке. Писание статьи» (это запись между 10 и 20 декабря 1916 г.)[10]. Однако ни в одном из опубликованных источников не идет речь об аллитерациях, либо эвфонической структуре тех или иных стихотворений Блока. Это позволяет предположить, что предлагаемая читателю часть статьи является вполне самостоятельной по своему замыслу. Более того, этот отрывок позволяет понять, почему  результатом размышлений Белого над аллитерацией в поэзии Блока была именно «космическая поэма о звуке» - «Глоссолалия»[11].

Основная идею «Глоссолалии» Белый выразил в одном из писем к Иванову-Разумнику: «мир, построяемый языком в нашей полости рта, есть точно такой же мир, как вселенная: семь дней творения звуков во рту аналогичны семи дням творения мира; некогда слова оплотнеют материками и сушами, а языки превратятся в целые планетные системы со зверями, птицами и людьми; по отношению к этим мирам мы будем Элохимами.»[12]

Иными словами, функцией творения мира наделяется  человек, который, являясь микрокосмическим подобием Вселенной, является одновременно и творцом новой вселенной.

Творение мира в «Глоссолалии» Белого происходит, как и в библейском  миротворении:  всего семь дней. Это: 1-й день – Сатурн; 2-й день – Солнце; 3-й день – Луна; 4-й день – Земля[13]. Остальные дни - мыслимы, но не произносимы: 5-й день – Юпитер, 6-й день - Венера, 7-й день - Вулкан.

В «Глоссолалии» отправной точкой рождения звуков по дням является их привязанность к опорным корням[14].   Рождение звуков в каждый конкретный день творения не произвольно. В черновом варианте рукописи Белый посвятил целые три листа «Корням Луны» - это колонки слов-производных из разных языков, обозначающие имена Луны-планеты и Луны-божества [15].

Уровень фонетической значимости текста, согласно стиховедческой концепции Белого, складывается из аллитерации и ассонанса [16]. Таким образом,  каждый отдельно взятый звук в тексте несет в себе семантическую нагрузку данного текста.

Слово есть наклонность к метафорическому мышлению, слово равно метафоре, метафора есть зерно мифа, а следовательно, и звук как таковой есть мельчайшая единица мифа[17]. Поэтому и последовательность рождения фонем  в «Глоссолалии»  связана с мифологической персонификацией каждого дня творения.

Попробуем реконструировать утерянную часть работы (см. последнюю стр.) статьи Белого. Распределение согласных звуков стихотворения «Из хрустального тумана…» получается следующим: 1) звуки Солнца:  ц, х, з, в, с, ч, р, ж, щ;  2) звуки Луны: л, н, м; 3) звуки Земли: д, т, к, б, п, г. Сравним с «Глоссолалией»: дню Солнца соответствуют   такие согласные: р, с, з, ц, х, ч, щ, в, ф; дню Луны соответствую звуки:  л, н, м;  дню Земли соответствуют звуки: г, к, д, т, б, п.  Таким образом  перед нами  работа об аллитерациях в поэзии Блока, которая послужила важным источником к написанию «Космической поэмы о звуке»[18] - «Глоссолалии».  Именно стиховедческие штудии Белого позволили ему проделать шаг от семантики аллитерации в поэтическом тексте – к теории происхождения звука.

Андрей Белый

Аллитерация в поэзии А.Блока.[19]

…  Последняя строчка особенно удивительна; она преломляет в себе все, доселе звучавшие; перепевные слоги строфы: 1) =нный, 2)=их, 3) =скр, 4) =ал: «Дальних скр=ипок вопль туманный…», «В глубь исчерченных зеркал»; или: «вопль туманный»… и «исчерченных»; или: «дальних»; «исчерченных»; наконец: «зеркал» и «налетел из дальних зал»[20].

Отразив слоги выше звучащих созвучий, она отражает вторично созвучия [звучащие звуки – зачеркнуто Е.Г.], если р есть поверхность зеркала, а звуки «че» и «глс» суть предметы, то [стоящие перед - ?] «р» группы звуков как бы отражаются в «р» [как в глубине зеркала – зачеркнуто Е.Г.]:

    глс=че=р=че=зкл (л=р),

 и построение звуков строки есть имитация отражения:

    В глубь ис=че=р=че=нных зеркал.

Аллитерации Блока осмысленны, образны: «Входит ветер…» И «в» имитирует ветер: «Входит ветер, входит дева в…» и т.д. Или «визг цыганского напева», налетающий из дальних зал живописуется звуками: «в…з…ц…с…в», присоединение гортанных передает гортанные звуки цыганского хора: «в…зг…цгс…ск…в» (Визг цыганского напева). И эти звуки: визг (зс), ветер (в), гортанный звук (гкх) пробегает по строкам:

    Визг цыганского напева
    Налетел из дальних зал[21],
    Входит ветер, входит дева
    В глубь исчерченных зеркал.

    Взор во взор – и жгуче синий
    Обозначился простор.
    Магдалина! Магдалина!
    Веет ветер из пустыни,
    Раздувающий костер.

    Узкий твой бокал и вьюга
    За глухим стеклом окна -
   Жизни только половина!
    Но за вьюгой - солнцем юга
    Опаленная страна!

Лейтмотив ветра и визга гортанных дан нам по строкам:

В з г ц г с к г в
З х з
В х в в х в
В г с ч ч х з к
В з в в з ж г ч с
З ч с с
Г г
В в з с
З в к с
З к в к в г
З г х с к к
Ж з к в
З в г с ц г
С.

Эта мелодия ветра и визга (гортанного) [распадается на ряд темок– зачеркнуто Е.Г] пробегает,  как темы: вз, в, вх, сг (к), жз; вз – Визг… напева… из…зал…входит…взор во взор…веет ветер из…раздувающий…половина, но за и т.д.: вз=вз=ввз=ввз=ввз=зв=вз; в – входит ветер, входит дева в… взор во взор…веет ветер…» и т.д.: в=в=в=в=в=в=в=в=в=в; вх(г) – входит ветер, входит дева в глубь… твой бокал…вьюга за глухим…только половина…за вьюгой…:

вх=вх=вг=вк=вггх=кв=вг…; ск=зг – визг цыганского…из дальних зал…исчерченных зеркал…взор и жгуче синий обозначился простор…Магдалина!...костер…узкий…за глухим стеклом окна…жизнь только…солнцем юга, то есть: зг=цг=ск=зхз=сччх=зк=зжгч=сзчссч=кс=зк=згх=скк=жзк=сцг.

И наконец этот визг напева звучит полновластно:

    Разрешенье всех мучений, (з ш  в с х ч)
    Всех хулений и похвал, (в с х х х в)
    Всех змеящихся улыбок, (в с х з щ х с к)
    Всех просительных движений, - (в с х с х в ж)
    Жизнь разбей, как мой бокал! (ж з з к к к)

Соединение гортанных, визжащих и ветряных звуков проносится вихрем по всем строкам строф; стихотворение – звукоподражание ветра и визга; оно не осознано Блоком; оно - неотвязно звучит.

Может быть то обилье гортанных случайно?

Но вот:

                            Сырая ночь и буря,
                            Беззвездны небеса;
                            Один средь шумящих деревьев,
                            Молча, бреду сквозь леса[22].

В строфе две гортанных (в приведенных выше строфах их двенадцать): их обилие было бы неуместно, но уместен звук шума деревьев («средь шумящих деревьев»); и шумящий, свистящий звук листьев проходит:

                            Сырая ночь и буря
                            Беззвездны небеса;
                            Один средь шумящих деревьев,
                            Молча бреду сквозь леса.

Возьмем хоть бы строку:

    Всех змеящихся улыбок

Эта строка шипит по-змеиному, живописуя: улыбка-змея.

Или:

   жизнь разбей, как мой бокал

Звон бокала: Джн=жзн… звук выплескиваемой влаги: п л  н б л.

    Разрешенье всех мучений (ш н…м ч н)
    Всех хулений и похвал (х л н… х в л)
    Всех змеящихся улыбок (л б)
    Всех просительных движений (т л н…д в ж н)
    Жизнь разбей, как мой бокал. (м б л)

Звуки звона бокала и плески влаги даны: шн=мчн=хлн=хвл=лб=тлн=двн=мбл»: двинулась, хлынула влага, шипучая влага бокала; звук бокала: «шн=мчн=тлн=джн=жзнз»; звук хлынувшей влаги: хлн=вл=лбк=бкл (хулений, похвал, улыбок, бокал).

                        Чтоб в пустынном вопле скрипок
                         Перепуганные очи
                         Смертный сумрак погасил

Обилие твердых губных: б=п=п=п=п=п=п. Оно показует [отягощение -?] плоти (опьянение, умирание); линия из звука внутрь (по направленью к гортани) живописует нам угасание света: смр=смрк=пг; живописует нам смерть:

    Смертный сумрак погасил.

«[от]рывках[23]:

Соберем вместе все лунные, солнечные и земные части (по звукам).»