Содержание

Александр Аксинин: репрезентация и рецепция

Тексты Александра Аксинина (pdf):
   Конспект трансцендентальной эстетики А. А.
   Основы трансцендентальной эстетики –  трансцендентальный супрематизм – М. Фуко /из дневника А.А./
   Пространство молитвы см. воспроизведение)

Работы Александра Аксинина

Человек это то, на что [и как] он смотрит.
Иосиф Бродский[1]

Мир – это то, что мы видим,
и нам еще необходимо научится его видеть.
Морис Мерло-Понти[2]

Прошло 22 года со дня трагической гибели Александра Аксинина. С тех пор визуальный облик мира неузнаваемо изменился. Медиальность, диджитальность, виртуальность и эскалация форм и средств визуальной коммуникации: фотография, телевидение, кинематограф, Интернет и особенно современное изобразительное искусство, ставшее мультимедийным метаискусством, использующим не только живописные и графические средства, но также фото- и видеотехнику, создающим объекты и инсталляции, перформансы и акции, хепенинги и артефакты. Аксинин, избрав для своей художественной практики одну из самых традиционных художественных техник – офорт, сумел в чем-то предвидеть и предвосхитить эти движения визуальных изменений мира, а в чем-то остаться значимым и актуальным почти через четверть века, несмотря на  наросший слой нового визуального облика мира. Философское осмысление мира в работах Александра Аксинина как никогда актуально и востребовано в наше время как осмысление своего бытия в этом мире – «бытия-в-мире-визуальной-культуры»[3]. Об этом говорят и персональные выставки художника[4] и публикации[5].     

Имя и место в чем-то предопределило судьбу художника. Город Львов – место встречи, борьбы и взаимовлияний западноевропейской и восточноевропейской культур, православной и католической религий, многих национальных культур и художественных течений. Все это нашло свое отражение в творчестве художника. Об этом писал в своем известном эссе «Офорты Александра Аксинина» петербургский поэт Виктор Кривулин[6]. Аксинин и Львов неразрывно связываются понятием - Genius Logi.

Имя художника также имело глубокий онтологический и мистический смысл  для творчества А. А. Во-первых, двойное «А» (ставшее монограммой художника), одно из которых перевернутое и как бы непрерывно сталкивающее, противоборствующее со вторым «А», образует фигуру Андреевского креста или ромба с разрезанными и переставленными частями. Фигура, которая означает взаимодействие низшего и высшего[7]. Во-вторых, сами имена как бы и противостоят и неразрывно соединены друг с другом.  Значение имени Александр ("защитник людей", "оберегающий муж" (древнегреч.) широко известно, более редким и характерным представляется фамилия художника.  «Аксинин» – относится к материнским фамилиям и происходит от имени Ксения  - чужестранка, гостья (греческий)[8]. В другой интерпретации -  «Xenia» – в переводе с латыни – «подарки гостям»[9].  Понятия «дар», «гость», «чужестранец» - близки его творчеству и художественной практике. У писателя Игоря Клеха в эссе «Аксинин как Культурный Враг» об этом же сказано: «Аксинин, в чьей фамилии щиплет язык отдаленный аскорбиновый привкус безотцовщины, подняв имя Александр (а все, кто читал Павла Флоренского, знают, к чему оно обязывает) и, соорудив из двух А песочные часы отмеренного себе времени…»[10].

Для художника ответ на вопрос «Кто я?» составляет необходимую часть работы переживаний и рефлексии, которая интегрируется в образе Я[11], но и в дневниках А.А. и в некоторых его офортах чаще встречается вопрос «Где я?»[12].  И именно к такому типу творческой личности, находящейся в подвижных границах и на стыках культур, относятся слова Юлии Кристевой. «Вместо того, чтобы задаваться вопросом о своей сущности, он интересуется своим местом: он спрашивает себя скорее «Где я?», чем «Кто я?».  Так как пространство, которое занимает заброшенное/заброшенного, исключенное/исключенного, никогда не является единственным, ни гомогенным, ни обобщаемым, но принципиально делимым, свертываемым и взрывным. Строитель территорий, языков, произведений, заброшенный безостановочно изменяет свою вселенную, подвижные границы которой – подвижные, поскольку они определяются отвратительным, то есть не-объектом – постоянно ставят под угрозу его основательность и заставляют его все начинать сначала. Неутомимый созидатель, заброшенный на самом деле – заблудившийся. Путешественник в бесконечно ускользающей ночи. … И чем больше он блуждает, тем ближе он к спасению»[13]. 

Новое видение мира – цель и предназначение художника. Без этого нет художника. В своем тексте «Как увидеть мир» А.А. писал: «Взгляд не только видит, но он как бы и порождает вещь и как бы осмысливает, придает ей смысл и оценку и тем самым возвращает ее себе в своей самоценности»[14]. А вот уже из восприятия его творчества эстонским художником и близким другом Тынисом Винтом: «Необыкновенное ощущение, что ты из иного мира и причастен инобытию. Творчество художника может стать дорогой в незнакомую реальность, о существовании которой мы большей частью и не подозреваем. Здесь свои законы и свои запреты, никем еще не отмеченные и не описанные. Ты продолжаешь свой путь по невидимой тропе, в конце которой, как тень, на тебя надвигается смысл произошедшего, Тропа узкая и опасная, но это единственное, что тебе дано»[15].

Еще одной важной целью художника является поиск и создание собственного языка, ибо без него не возможно ни передать новое видение мира, ни построить иной мир, иное бытие.  По этому поводу слова Жиля Делеза, относящиеся к литературному творчеству, в еще большей степени подходят к творчеству художественному: «Перспективная задача писателя – поиск собственного языка… Литература в этом смысле говорит на иностранном языке – каждый писатель вырабатывает внутри, точнее, на границах своего родного языка новый язык, который только и делает его писателем»[16].  А.А. создал собственный неповторимый визуальный язык, рассчитанный на диалог со зрителем, предполагающий напряженную работу встречной мысли и активное сотворчество. Его работы – это своеобразные письмена – послания близким по духу.

Перефразируя высказывание известного филолога М. И. Шапира, относящееся к поэзии, можно сказать, что Аксинин «моделирует вечность или то, что под ней подразумевается» и что если «как категория мира физического вечность нам не дана», то в его работах она становится реальностью[17].