начало    программа курса    библиотека    речи студентов    библиография    ссылки   РАШ

Хазагеров Т. Г., Ширина Л.С.

Из истории риторики в мире

Как искусство красноречия риторика знала лучшие и худшие из времен. Века почета и столетия забвения, фимиам восторгов и холодное презрение. Многие люди считали и считают, что главная причина этих причудливых перемен определялась ролью оружия. Самым лучшим ораторам приходится молчать с того самого момента, когда в "разговор" вступают пушки и маузеры. И напротив, внимание к убеждающему слову вновь и вновь пробуждается с каждым расцветом демократии. Однако если бы дело обстояло только так, то наука риторики всегда разделяла бы судьбу ораторского искусства. Она не теряла бы своей преемственности и всякий раз двигалась бы вперед с каждым новым периодом его развития. Очевидно, что взлеты и падения риторики имеют и другие причины. Народная мудрость утверждает, что всякому сравнению свойственно хромать, и все же начнем свой краткий очерк сравнением: история риторики во многом похожа на историю медицины.
Античность и средние века помнят имена великих врачевателей. Немало искусных целителей знают эпоха Возрождения и Новое время. Интуиции их вполне могут позавидовать и современные врачи, вооруженные самой современной медицинской наукой. И тем не менее вплоть до того времени, когда нож врача впервые препарировал человеческий труп, а его глаз впервые заглянул в микроскоп и когда позже химия и биология вооружили врача своими тончайшими анализами, - до этого времени не было и не могло быть ясно и точно осознанной связи между причиной болезни и закономерными результатами ее лечения. Эта связь во многих отношениях не ощущалась и иногда не ощущается и по сей день. А потому не стоит удивляться, что миллионы людей, в том числе даже величайшие умы, среди которых был Лев Николаевич Толстой, очень осторожно относились к достижениям медицинской науки. Античный мир, средние века, Возрождение и Новое время знают немало замечательных ораторов, чьи речи убеждали и восхищали тысячи и миллионы людей. Однако вплоть до наших дней не существует ясного и однозначного понимания глубокого вопроса: что же именно закономерно связывает желаемый результат речи и ее внешнюю форму? И поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что миллионы людей, начиная от простых смертных и кончая самыми искушенными критиками, полностью отрицают значение риторики как науки.
В. Г. Белинский писал: "...Если вы хотите людям, которые не готовятся быть ораторами, дать понятие о том, что такое красноречие, а людям, которые хотят быть ораторами, дать средство к изучению красноречия, то не пишите риторики, а переберите речи известных ораторов всех народов и всех веков..." И еще: "...риторика получила свое начало у древних... Ее сделали самым важным и необходимым искусством, ибо она отворяла двери к власти и начальствованию... Удивительно ли, что все и каждый хотели быть ораторами, хотели иметь влияние на толпу посредством искусства красно говорить?.. Поэтому изучили речи великих ораторов и дошли до открытия тропов и фигур. Оратор сильно поколебал толпу могучим словом, выраженным в фигуре вопрошения, - и вот могучее чувство отброшено в сторону, а фигуру вопрошения приняли к сведению... Ученикам задают тропы и фигуры. Не значит ли это задавать им работу быть вдохновенным и страстным?.. Итак, какую же пользу приносит риторика? Не только общей риторики, даже теории красноречия (как науки красноречия) не может быть [1]".
Слова великого критика во многом справедливы. И в самом деле: если фигура вопрошения и другие подобные ей "украшения речи" не имеют однозначной связи с эффектом воздействия, то зачем их изучать? А если имеют, то почему они не дают такого эффекта, когда их повторяют добросовестно заучившие ученики? При всей сложности поставленного вопроса, предварительный ответ на него кажется, однако, вполне приемлемым. Если ученик старательно зазубрил формы склонения и спряжения, но за недостатком способностей употребляет их невпопад, то в этом виновата не грамматика, а тот уровень, на котором она изучается. Точно так и неумелое употребление фигур надо объяснять не бессмысленностью их изучения, а недостатком таланта и уровнем изучения риторики.
Открытия, на которые может опираться риторика и которые (если отвлечься от специфики и масштабов рассматриваемых наук) вполне сопоставимы с великими открытиями в медицине, - это создание знаковой теории языка, интерпретация языка как системы знаков и, главное, классификация различных типов знаков, проделанная Чарлзом Сандерсом Пирсом в его знаменитой работе "О новом списке категорий [2]". Здесь впервые дано деление знаков на символы (отношение абсолютно произвольной связи между означающим и означаемым), индексы (отношения смежности) и иконы (отношения сходства). Позднее было выделено три дополнительных типа знаков - подобия (images), диаграммы (diagrams), метафоры (metaphors), что имело огромное значение для понимания природы иконизма и сущности принципа изобразительности речи [3].
Разумеется, эти открытия придут в риторику далеко не сразу. Это понятно, ибо и сами они имеют длительную предысторию. О двусторонней природе знака писал Данте в сочинении "О народной речи [4]", но более шести веков отделяют труд великого флорентийца от знаменитого курса "Общей лингвистики" Фердинанда де Соссюра. Настанут лучшие времена и для риторики, и, надо думать, они заставят себя ждать не так долго. Во всяком случае, объединение риторики и семиотики, синтез психологии и семиотики - последний резкий поворот, который придется сделать, прежде чем риторика станет полноправной наукой.
Переходим собственно к историческому очерку.
Античная эпоха дала миру великих ораторов: Перикла (490-429 до н. э.) и Демосфена (384-322 до н. э.), Сократа (469-399 до н. э.) и Платона (427- 347 до н. э.); она дала миру Марка Туллия Цицерона. В эту эпоху возникла и наука риторика.
Многие ученые "точно" определяют место и время рождения риторики. Считают, что это Сицилия в V в. до н. э.: именно к этому периоду относится свержение сиракузской тирании, сопровождавшееся многочисленными тяжбами и спорами, предполагающими искусство убеждать. Другие стремятся быть еще "точнее": называют 427 г. до н. э. - время прибытия основателя риторики - Горгия (483-376 до н. э.), уроженца сицилийского города Леонтины, в Афины [5]. Разумеется, здесь не обходится без преувеличений, ибо всякое хорошее дело всегда находит своих предшественников. Говорят, что Горгий вышел из школы ритора Лисия из Сиракуз (459-380 до н. э.), а тот, в свою очередь, был учеником уже упомянутого нами Коракса. Но как бы там ни было, риторика получила широкое распространение сначала именно в Греции, с V по II в. до н. э. Само это слово греческого происхождения. Оно восходит к греч. "ритор" ("оратор"), откуда и риторика ("искусство подготовки и произнесения публичной речи"). Написание "риторика" появляется в России уже у Аввакума.
С конца III в. до н. э., после того как в результате Македонских войн (215-205, 200-197, 171-168 до н. э.) римляне распространяют свое господство на Балканский полуостров, начинается быстрый процесс эллинизации римской культуры - теории права, литературы, искусства, а позднее и философии. В I в. до н. э. переносится на римскую почву и риторика. Здесь следует особо упомянуть риторику "К Герению" ("Ad Gerenium", 86-82 до н. э.), анонимное сочинение, иногда приписываемое Цицерону.
Риторики античного мира многочисленны. Среди них немало анонимных, но большей частью авторство их известно. Не вce они равноценны, мы укажем лишь самые достойные из них. Риторика обязана своим развитием Платону, Аристотелю (384-322 до н. э.), Теофрасту (372-2-287 до н. э.), Цицерону и Квинтиллиану. В ряду самых великих следует упомянуть и ныне полузабытое имя Трифона. Александрийский филолог, живший в эпоху Августа, он оставил нам ряд рукописей, посвященных грамматике, лексикологии, диалектологии, риторике. И хотя многие исследователи говорили о нем как об эпигоне Аристарха [6] и даже сомневались в авторстве знаменитой рукописи, мы больше полагаемся в своих оценках на недвусмысленные свидетельства византийского лексикографа Суида [7].
Основные теоретические достижения античной риторики, по нашему мнению, могут быть суммированы в следующих положениях:
1. В диалогах "Горгий" и "Федр" (380-370 до н. э.) Платон закрепил традиционное и имеющее непреходящее значение понимание риторики как средства убеждения. Здесь особенно важно понять те ситуации, в которых развивалась риторика: существовало противопоставление коммуникативных установок, когда собеседники соглашались выслушать друг друга. В иных случаях конфронтации не было. Этот момент существенно отличает речь ритора от речи философа. Ритор желал не столько убедить, сколько переубедить. Внешняя цель играла для него главную роль. Напротив, артист стремился к самовыражению, философ хотел не только убедить, но и убедиться. По этой причине Платон противопоставил риторику диалектике как средству поискa истины. Но так были поставлены под сомнение и сами моральные основы риторики.
2. В своей "Риторике" (около 330 до н. э.) Аристотель снял это противоречие, указав, что риторика пользуется только приемлемыми средствами убеждения. Иными словами, предполагалось, что риторика сохраняет свои моральные основы, поскольку оратор раскрывает перед аудиторией свои истинные предвидения, наблюдения и намерения, поскольку он не лжет и поскольку он убеждает только с помощью речи, не прибегая к действиям, а аудитория, ознакомившись с речью, вольна поступать по своему выбору. Объединение риторики с моралью имело непреходящее значение. Такое понимание господствует в Риме, где оратор - это "vir bonus, dicendi peritus" (выражение Катона, означающее "добродетельный муж, искушенный в умении говорить"). Такое понимание закрепляется и авторитетом Цицерона, который в своем трактате "Об ораторе" ("De oratote", 55 до н. э.) сказал, что красноречие есть одно из высших проявлений нравственной силы человека [8].
3. Подобный анализ источников и способов убеждения, говорящий уже не только о логических доказательствах и свидетельствах, но и о психологических процессах, о возбуждении душевных движений, например страха, гнева, сострадания и т. п., впервые дан Аристотелем в "Риторике" и отчасти в некоторых главах "Поэтики" и в своде "Органон". Фундаментальное значение этого анализа таково: сближая риторику с логикой и психологией, мы в то же время не отождествляем процесс убеждения с каждой из этих наук, а также с этикой, но стремимся охватить все сферы психической деятельности человека, взятые в их едином, целевом аспекте.
4. Особая роль эстетических форм воздействия впервые ярко обрисована Цицероном. Ограничимся лишь одной цитатой: "Перед кем же люди трепещут? На кого взирают потрясенные, когда он говорит? Кем восторгаются? Кого считают чуть ли не богом среди людей? Того, кто говорит стройно... блистая яркими словами и яркими образами, вводя даже в самую прозу некий стихотворный размер, - одним словом, красиво [9]".
Впрочем, как видно из приведенной цитаты, эстетическое воздействие связывается здесь не столько с содержанием речи, сколько с ее внешней формой.
5. Заложив основы для понимания целевого аспекта, морально-этической, логической, психологической и эстетической природы процесса убеждения, античная риторика все же не сумела выявить закономерную связь между его целью и тем специфическим средством, с помощью которого оно реализуется, т. е. языком. Однако и в этом отношении были достигнуты определенные успехи.
6. В своем, к сожалению, не дошедшем до нас сочинении "О стиле" Теофраст сформулировал учение о качествах речи, впоследствии развитое Аристотелем, Цицероном и Квинтиллианом. Значимость этого учения заключается в противопоставлении такого обычного свойства, как правильность, всем другим, определяющим специфику риторической речи. Другой важный момент - возможность выделить риторику из ряда лингвистических дисциплин и избежать отождествления ее с грамматикой.
7. Первые "риторы" были по преимуществу представителями мира искусств - артистами, певцами, танцорами. Слово сначала не играло главной роли, не меньшее значение имели музыка, движение, жест. Характерно, что греческое слово "?????" и его латинский аналог "figura" - основные "украшения речи", которые изучает риторика, - первоначально обозначали определенные движения в танцах, нечто вроде танцевальных па. Обычная, безыскусственная речь отождествлялась с застывшим, окаменевшим телом и лицом, в которых запрятаны или, может быть, вовсе отсутствуют чувства. Напротив, движения или жестикуляция связывались с умением выражать чувства и говорить [10]. Чтобы стать наукой, риторика должна была найти свои специфические средства. И в этом отношении важно, что Аристотель связывает термин "схема" уже не просто с риторикой, но даже с грамматикой.
8. Огромное значение имело представленное в античных риториках деление на фигуры мысли и словесные фигуры, а вслед за тем очень четкая, почти исчерпывающая классификация последних в 8-й и 9-й книгах фундаментального труда Квинтиллиана "Двенадцать книг риторических наставлений [11]".
9. Античная риторика не сумела достаточно ясно определить понятие фигур мысли, очертить их границы, отделить их от приемов описания, не характеризующихся специальной структурно-семантической организацией. Но поставлен был другой важный вопрос - разграничение фигур и тропов, и были намечены пути его решения. Цицерон усматривал это различие в противопоставлении тропа как слова и фигуры как словосочетания. Квинтиллиан - в том, что замена обычного отрезка речи тропом придает ему новое значение, а замена фигурой - нет. Однако и эти авторы не дали еще исчерпывающей классификации тропов. Такую классификацию впервые находим у Трифона, перечислившего 37 вариантов и 14 основных разновидностей тропа [12].
Средние века добавили к теоретическому наследию античности не так много. Что касается раннего средневековья в Западной Европе, то достаточно назвать два-три имени: испанского архиепископа Исидора Севильского (560-635), англосаксонского летописца и монаха Беды Достопочтенного (673-735), а также Юлия Руфиния [13]. В их трудах систематизирован перечень фигур, упорядочена терминология. У исследователей до сих пор пользуется особой популярностью сочинение Беды "Книга о тропах и фигурах [14]". О тонкости наблюдений этого автора, связывающего фигуру с определенным типом организации текста, свидетельствует, например, следующее разграничение антифразиса и иронии: "Между иронией и антифразисом такое различие: ирония указывает на то, что подразумевается, только интонацией, антифразис же не только изменением голоса, но и словами, показывающими источник контраста". В ту же эпоху на Востоке, в Византии, широко известен Георгий Херовоск (Хиробоск), живший предположительно в IV или V-VI вв. н. э. в Константинополе, хранитель библиотеки и профессор [15], перу которого, по-видимому, принадлежит сочинение "О тропах", насчитывающее уже 27 разновидностей. Это сочинение, как известно, было включено в сборник для болгарского царя Симеона, позже переведено на славянский язык монахом Иоанном и включено в "Изборник Святослава" (1073) под названием "Об образах".
В числе риторик и риторов позднего средневековья вплоть до эпохи Возрождения следует упомянуть о немецком филологе, профессоре греческого и латинского языков Филиппе Меланхтоне (1497-1560), чья "Риторика" была переведена у нас (с оригинальными добавлениями) уже в 1620 г. и использовалась как учебник. К этому же периоду относятся труды французского критика, филолога и врача Юлия Цезаря Скалигера, содержавшие громадные (до нескольких сотен) педантичные списки фигур, наводившие тоску на последующие поколения, которые их изучали. Специалистам хорошо известны классификации и терминология голландского филолога Герхарда Фосса (1577-1649), представленные в его трудах "Риторический комментарий, или Наставление ораторам" (Commantariorum rhetoricum, sive Oratorium institution) и "Риторическое искусство" ("Ars rhetorica", 1606) [16].
Оценивая состояние риторики в средние века, нужно сказать, что она страдает тем же главным пороком, что и античная. Ее рецепты не дают закономерного эффекта на практике. "Добросовестные ученики" по-прежнему спрашивают: почему успех достигается только очень талантливым или очень хитрым оратором (они могли бы обойтись и без риторики!), в то время как обыкновенные честные люди (даже с ее помощью) не могут увлечь за собой своих слушателей. Однако в эту эпоху авторитет риторики еще высок: жизнь не предъявляет к ней особенно больших требований, ибо на смену античному миру, знавшему по преимуществу конфронтационное, судебное и парламентское красноречие, не связанное с противостоянием коммуникативных установок, а носящее преимущественно коммуникативный или информационный характер, риторика все больше растворяется в искусстве произносить проповеди - гомилетике, и, естественно, ее авторитет поддерживается мощным авторитетом церкви.
Кризис риторики начинается вместе с Возрождением, с воскрешением судебного и парламентского, с появлением торгового красноречия, полемической заостренностью академического, с возникновением "моды" на яростную письменную полемику (например, между Лютером и Эразмом Роттердамским). Но рост реальных потребностей еще раз обнажает практическую несостоятельность претензий риторической науки. Потеряв опору в гомилетике, она ищет ее в практике художественной речи, и на первых порах это приносит успех: риторика обогащается мощными течениями живой национальной речи, пытается уйти от мертвой латыни старых учебников. В конце XVI в. в Англии появляются быстро ставшие популярными "Сад красноречия" Генри Пичема [17], "Искусство английской поэзии" Джорджа Путтенхема [18]. Во Франции в этом же направлении идут искания всемирно известного поэта и теоретика классицизма Никола Буало (1636-1711) - в его знаменитом труде "L'art poetique" [19]. Обогащается и теоретическая риторика. Так, в это время у английских стилистов появляется важное понятие амплификации как особой группы риторических средств [20]. И хотя это понятие, к сожалению, было оценено далеко не сразу, по существу оно позволило завершить деление, начатое античной риторикой, и объединить в рамках фигур мысли, амплификации и тропы. Но сближение с теорией художественной речи приносит риторике лишь временный успех, ибо художественная речь подчиняется своим законам.
Здесь уместно сделать небольшое отступление и снова обратиться к сравнениям. Оратор и аудитория как бы видят на предполагаемом экране один предмет, но оратор думает, что видит его яснее. И он вооружает аудиторию "очками" (фигурами, тропами), чтобы она лучше разглядела отдельные детали. Напротив, писатель и читатель с самого начала стоят перед пустым и широким экраном: на нем должно отразиться множество условных реальностей. И художественная речь начинается с того, что автор проецирует на экран множество идущих друг за другом картин. Писатель и читатель смотрят их вместе. Тут может отсутствовать то, что нельзя разглядеть невооруженным глазом. Иными словами, оратору нужна прежде всего усиленная изобразительность, а художнику в первую очередь - обычная. Фигуры и тропы нужны и оратору, и писателю. Но разные и по-разному. Поэтому фигура и троп не могут быть вырваны из художественного текста и механически приспособлены к понятийному аппарату риторики и практическим потребностям убеждающей речи. По мере того как это становится ясным в эпоху Просвещения, кризис риторики усугубляется.
В XVIII в. в Англии и Франции, правда, еще появляются, но быстро исчезают из научного обихода риторики Г. Хоума, Дж. Кемпбелла, X. Блера, Батте, Лагарпа, Дюмарсе [21] (И-14, 7, 3, 33, 21). К началу XIX в. почти повсеместно риторика в Западной Европе перестает рассматриваться как наука и устраняется из сферы образования. Упадок риторики заходит настолько далеко, что вплоть до наших дней она видится многим людям как синоним красивой, напыщенной, но малосодержательной речи.



--------------------------------------------------------------------------------
1. Белинский В.Г. Общая риторика Н.Ф.Кошанского (Рецензия) // Полн.собр.соч.: В 13 т. М., 1955, т. 8, с.506 -508
2. Pierce Ch. S. On a new list of Categories // Proceedings of the American Academy of Arts and Sciences. 1867
3. Wescott B., Roger W. Linguistic iconism // Language. Vol.47, p.416-428
4. Dante Al. De vulgare eloquentia (1305) // Florence. 1957. # 1-3
5. Quintiliani Institutionis oratoriae libri: 12-th Ed. L.Rademacher. Lipsiae, 1959.
6. См. Velsen A. Tryphonos Grammatici Alexandrini Fragmenta. Berlin, 1853 (Amsterdam, 1965).
7. Suidas (Pers) // Encyclopaedia Britannica. Chicago; London; Toronto, 1956. Vol.21. p 533-534
8. Цицерон М.Т. Три трактата об ораторском искусстве. М., 1978.
9. Цицерон М.Т. Три трактата об ораторском искусстве. М., 1978, с.215
10. Lausberg H. Handbuch der literarischen Rhetorik. Bd.1-2. Munchen, 1960.
11. Quintiliani Institutionis oratoriae libri: 12-th Ed. L.Rademacher. Lipsiae, 1959.
12. Todorov Ts. Tropes et fgures // To honour R.jackobson. Vol.3. The Hague, 1967, p. 191-206,см. также Lausberg H. Handbuch der literarischen Rhetorik. Bd.1-2. Munchen, 1960, p.285.
13. Isidori Hispalensis episcopi Etimologiarum sive Originum libri // Halm G. Rhetores latini minores. Lipsiae, 1863.
14. [Beda]. De schematibus et tropus Beda Venerabilis // Halm G. Rhetores latini minores. Lipsiae, 1863.
15. Херобоск (о нем) // Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. Пт.74. с.160.
16. Vossii Commentatorium rhetoricum sive oratoarum institutionem libri sex (Ed. Lugd.Bat.1643).
17. Peachem H. The Garden of Eloquence. L., 1577
18. Puttenham G. The Art of English Poesie, 1589.
19. Буало Н. Поэтическое искусство. / Пер. с франц. М., 1957.
20. Lanham R. A handlist of rhetorical terms. Los Angeles, 1968.
21. Campbell I. The Philosophy of Rhetoric. L., 1776., Blair H. Lectures on Rhetoric and Belles lettres. L., 1785., Batteux Ch. Cours des belles lettres ou principes de la literature. P., 1747., La Harpe J.F., Course de Literature. P., 1799.,Du Marsais. Le traite de tropes. P., 1730 (2ed.1818).